Глава МККК Петер Маурер рассказал "Ъ" о работе в условиях военных конфликтов
29.11.2016
Москву посетил президент Международного комитета Красного Креста (МККК) ПЕТЕР МАУРЕР. Перед отъездом господин Маурер рассказал корреспонденту "Ъ" ГАЛИНЕ ДУДИНОЙ, почему он хочет провести в РФ международную гуманитарную конференцию, можно ли сравнивать обстановку в сирийском Алеппо и иракском Мосуле и как в последние годы изменилась работа гуманитарных организаций в условиях военных действий.
— Вы провели в Москве почти десяток встреч, в том числе с премьером Дмитрием Медведевым, главами МИДа и МЧС Сергеем Лавровым и Владимиром Пучковым. Удалось ли добиться каких-то результатов — например, договориться о созыве международной гуманитарной конференции?
— Россия — важный игрок на международной арене, в том числе в вопросах оказания гуманитарной помощи. И мы ценим политическую и дипломатическую поддержку, которую получаем с ее стороны. МККК заинтересован в укреплении связей с различными партнерами — не только с Российским Красным Крестом и представителями властей, но и с гражданскими, неправительственными организациями, экспертным сообществом. Так что мы действительно хотели бы собрать их всех для участия в дискуссии. Детали пока обсуждаются, но я хотел бы, чтобы гуманитарная конференция прошла в России. Потому что МККК заинтересован в том, чтобы слышать разные точки зрения.
— Но согласия от российских властей вы пока не получили?
— Нет, но мы ждем ответа не столько от них — необязательно, чтобы такой форум организовывался государством. В России есть и другие игроки, и мне было важно сообщить российским властям о нашем интересе к диалогу с ними.
— В том числе с бизнесом?
— Да, в последние 15 лет мы все чаще спрашиваем себя, как привлечь бизнес-сообщество к гуманитарной активности. В том числе потому, что представители бизнеса сами заинтересованы в работе в более стабильных условиях.
— Чем могут помочь компании? Деньгами и товарами?
— Не только. Для нас сегодня остро стоит вопрос поставок гуманитарной помощи, и особый интерес могут представлять технологии и инновации — в том, что касается экспертизы и обработки больших объемов данных, очистки воды, использования энергии. Скажем, чаще всего людям, покинувшим свои дома, нужны свет, тепло, энергия для приготовления пищи. Мы заинтересованы в развитии технологий использования солнечной энергии. Например, вместе с одной из международных медицинских компаний мы разрабатываем мобильный госпиталь, который работал бы на солнечной энергии. Его можно было бы перевозить в небольшом контейнере — около 2 кубометров — в разные регионы.
— В прошлый раз мы беседовали с вами на сессии Генассамблеи ООН — буквально через день после сентябрьской атаки на гуманитарный конвой Сирийского Арабского Красного Полумесяца и гуманитарных организаций ООН. Как продвигается расследование?
— Во-первых, МККК не проводит собственных расследований, но, насколько я знаю, расследование было открыто в рамках ООН, хотя о результатах я не слышал. Во-вторых, даже если у нас есть какая-то информация о ходе расследования, о нарушении международного права в тех зонах, где мы работаем, мы не обсуждаем ее публично. Вместо этого мы ведем конфиденциальный диалог со сторонами конфликта. По этим двум причинам мы не судим и не комментируем отдельные инциденты, пока не исчерпали возможности конфиденциальной дискуссии.
— Если говорить о ситуации в целом, где положение дел, в особенности для гражданского населения, хуже — в Алеппо, где идет военная операция с участием ВКС России, или в районе Мосула, где действуют ВВС США?
— Мы работаем в 86 странах. Более 50 из них так или иначе вовлечены в вооруженные конфликты, и поэтому мы там. Сирия, Ирак, Йемен, Сомали, Южный Судан, Конго, Нигерия, Камерун, Нигер, Чад, Афганистан, Украина — все эти страны переживают сейчас вооруженные конфликты.
Мы не судим, где хуже, в Ираке или в Сирии, а оказываем гуманитарную помощь там, где мы нужнее. Мы работаем в соответствии с Женевскими конвенциями и дополнительными протоколами к ним, ведем разъяснительную работу с военными и вооруженными группировками, с тем чтобы они знали и применяли нормы международного права в условиях конфликта, в том числе к пленным.
— Эксперт по гуманитарным вопросам "Врачей без границ" (MSF) Майкл Хофман говорил мне, что если раньше госпитали MSF в зонах конфликтов подвергались атаке где-то раз в год, то в последние три года такое происходит каждый месяц. Стало ли МККК тяжелее работать?
— Для нас гуманитарная работа — это прежде всего работа в условиях вооруженных конфликтов, и за 153 года существования Красного Креста мы видели сотни конфликтов, в том числе Первую и Вторую мировые войны. И я бы не говорил о едином тренде: бывали времена, когда нам везло и мы не теряли сотрудников, и бывали другие, менее спокойные.
Но я соглашусь с коллегой, что раньше больницы так часто не бомбили. Сегодня жертвами вооруженных конфликтов становятся не военные, а гражданское население. Вспомните, в Первой мировой погибло больше солдат, чем мирных жителей. Во Второй — больше мирных жителей, чем солдат. А сегодня около 90% жертв конфликтов — гражданские лица.
— Не пора ли в этом случае пересмотреть Женевские конвенции, защищающие мирное население? Ведь получается, что они не работают...
— Времена действительно изменились: появились новые виды вооружения, изменились военные конфликты. Например, Женевские конвенции говорят о нормах поведения в зонах боевых действий, а сегодня дальность действия вооружений и зона их покрытия увеличились, так что зоны конфликта тоже расширились. И перед нами встает вопрос, как уменьшить эти расхождения между реальностью и положениями конвенций, возможно, адаптируя к новым условиям национальные законодательства и проводя специальное обучение военных.
Но я не соглашусь, что Женевские соглашения не работают, они по-прежнему представляют собой крепкую нормативную базу. Если закон нарушают, это не значит, что он не работает. И если совершаются убийства, это не значит, что не работает Уголовный кодекс. Просто надо добиваться соблюдения закона.
Москву посетил президент Международного комитета Красного Креста (МККК) ПЕТЕР МАУРЕР. Перед отъездом господин Маурер рассказал корреспонденту "Ъ" ГАЛИНЕ ДУДИНОЙ, почему он хочет провести в РФ международную гуманитарную конференцию, можно ли сравнивать обстановку в сирийском Алеппо и иракском Мосуле и как в последние годы изменилась работа гуманитарных организаций в условиях военных действий.
— Вы провели в Москве почти десяток встреч, в том числе с премьером Дмитрием Медведевым, главами МИДа и МЧС Сергеем Лавровым и Владимиром Пучковым. Удалось ли добиться каких-то результатов — например, договориться о созыве международной гуманитарной конференции?
— Россия — важный игрок на международной арене, в том числе в вопросах оказания гуманитарной помощи. И мы ценим политическую и дипломатическую поддержку, которую получаем с ее стороны. МККК заинтересован в укреплении связей с различными партнерами — не только с Российским Красным Крестом и представителями властей, но и с гражданскими, неправительственными организациями, экспертным сообществом. Так что мы действительно хотели бы собрать их всех для участия в дискуссии. Детали пока обсуждаются, но я хотел бы, чтобы гуманитарная конференция прошла в России. Потому что МККК заинтересован в том, чтобы слышать разные точки зрения.
— Но согласия от российских властей вы пока не получили?
— Нет, но мы ждем ответа не столько от них — необязательно, чтобы такой форум организовывался государством. В России есть и другие игроки, и мне было важно сообщить российским властям о нашем интересе к диалогу с ними.
— В том числе с бизнесом?
— Да, в последние 15 лет мы все чаще спрашиваем себя, как привлечь бизнес-сообщество к гуманитарной активности. В том числе потому, что представители бизнеса сами заинтересованы в работе в более стабильных условиях.
— Чем могут помочь компании? Деньгами и товарами?
— Не только. Для нас сегодня остро стоит вопрос поставок гуманитарной помощи, и особый интерес могут представлять технологии и инновации — в том, что касается экспертизы и обработки больших объемов данных, очистки воды, использования энергии. Скажем, чаще всего людям, покинувшим свои дома, нужны свет, тепло, энергия для приготовления пищи. Мы заинтересованы в развитии технологий использования солнечной энергии. Например, вместе с одной из международных медицинских компаний мы разрабатываем мобильный госпиталь, который работал бы на солнечной энергии. Его можно было бы перевозить в небольшом контейнере — около 2 кубометров — в разные регионы.
— В прошлый раз мы беседовали с вами на сессии Генассамблеи ООН — буквально через день после сентябрьской атаки на гуманитарный конвой Сирийского Арабского Красного Полумесяца и гуманитарных организаций ООН. Как продвигается расследование?
— Во-первых, МККК не проводит собственных расследований, но, насколько я знаю, расследование было открыто в рамках ООН, хотя о результатах я не слышал. Во-вторых, даже если у нас есть какая-то информация о ходе расследования, о нарушении международного права в тех зонах, где мы работаем, мы не обсуждаем ее публично. Вместо этого мы ведем конфиденциальный диалог со сторонами конфликта. По этим двум причинам мы не судим и не комментируем отдельные инциденты, пока не исчерпали возможности конфиденциальной дискуссии.
— Если говорить о ситуации в целом, где положение дел, в особенности для гражданского населения, хуже — в Алеппо, где идет военная операция с участием ВКС России, или в районе Мосула, где действуют ВВС США?
— Мы работаем в 86 странах. Более 50 из них так или иначе вовлечены в вооруженные конфликты, и поэтому мы там. Сирия, Ирак, Йемен, Сомали, Южный Судан, Конго, Нигерия, Камерун, Нигер, Чад, Афганистан, Украина — все эти страны переживают сейчас вооруженные конфликты.
Мы не судим, где хуже, в Ираке или в Сирии, а оказываем гуманитарную помощь там, где мы нужнее. Мы работаем в соответствии с Женевскими конвенциями и дополнительными протоколами к ним, ведем разъяснительную работу с военными и вооруженными группировками, с тем чтобы они знали и применяли нормы международного права в условиях конфликта, в том числе к пленным.
— Эксперт по гуманитарным вопросам "Врачей без границ" (MSF) Майкл Хофман говорил мне, что если раньше госпитали MSF в зонах конфликтов подвергались атаке где-то раз в год, то в последние три года такое происходит каждый месяц. Стало ли МККК тяжелее работать?
— Для нас гуманитарная работа — это прежде всего работа в условиях вооруженных конфликтов, и за 153 года существования Красного Креста мы видели сотни конфликтов, в том числе Первую и Вторую мировые войны. И я бы не говорил о едином тренде: бывали времена, когда нам везло и мы не теряли сотрудников, и бывали другие, менее спокойные.
Но я соглашусь с коллегой, что раньше больницы так часто не бомбили. Сегодня жертвами вооруженных конфликтов становятся не военные, а гражданское население. Вспомните, в Первой мировой погибло больше солдат, чем мирных жителей. Во Второй — больше мирных жителей, чем солдат. А сегодня около 90% жертв конфликтов — гражданские лица.
— Не пора ли в этом случае пересмотреть Женевские конвенции, защищающие мирное население? Ведь получается, что они не работают...
— Времена действительно изменились: появились новые виды вооружения, изменились военные конфликты. Например, Женевские конвенции говорят о нормах поведения в зонах боевых действий, а сегодня дальность действия вооружений и зона их покрытия увеличились, так что зоны конфликта тоже расширились. И перед нами встает вопрос, как уменьшить эти расхождения между реальностью и положениями конвенций, возможно, адаптируя к новым условиям национальные законодательства и проводя специальное обучение военных.
Но я не соглашусь, что Женевские соглашения не работают, они по-прежнему представляют собой крепкую нормативную базу. Если закон нарушают, это не значит, что он не работает. И если совершаются убийства, это не значит, что не работает Уголовный кодекс. Просто надо добиваться соблюдения закона.
http://kommersant.ru/doc/3155637
http://creativecommons.org/licenses/by/3.0/legalcode
Комментариев нет:
Отправить комментарий